С благодарностью от солдата

 Письмо

 Здравствуйте, товарищ Твардовский!

Боевой привет  с фронта! Пишет Вам красноармеец Боровик Михаил - шофер 298 отдельного истребительно-противотанкового дивизиона 323 стрелковой Брянской дивизии! В боях за нашу социалистическую Родину мы сражаемся, не жалея жизней! Сердце обливается кровью при виде разоренных городов и деревень! Пока не перебьем всех   проклятых фрицев, не очистим матушку Россию  от фашистской заразы, домой не вернемся. А в том, что победа будет за нами, нет никаких сомнений. Несмотря на все трудности военных будней, мы сильны духом и уверенно идем вперед за Вашим Теркиным.

Да, именно за Теркина  низко Вам кланяемся, товарищ Твардовский. Ох, и подружились же мы с ним. Свой парень! Бывало,  даже спорили, кто из нашего взвода больше на Василия похож, с кого   это Вы его списали. Наш же ведь парень!

Впрочем, парень хоть куда.

Парень в этом роде

В каждой роте есть всегда,

Да и в каждом взводе…

Однако прозвище Теркин крепко пристало к нашему Федору Гончарову, пареньку из-под Смоленска. Возвращался он  из госпиталя, а немецкие гады обстреляли обоз, остался наш Федор  один живой и прибился к нам.  А мы и рады, что он теперь наш. Без таких ребят нельзя. Особенно в минуту тяжкую. Выдались у нас как-то дни безрадостные, отступали много, а тут еще дождь шел неделю, ночевать приходилось в лесу, точь -в- точь как в вашей «Книге про бойца»:

Крыша — небо, хата — ель,

Корни жмут под ребра.

Ну, а Федор-то наш еще тот балагур! Его шутки – прибаутки, частушки здорово помогали одолеть уныние. Может, в следующей главе и Ваш герой споет? Пусть на всем фронте ребята подпевают:

Гитлер вздумал угоститься –

Чаю тульского напиться.

Зря, дурак, позарился —

Кипятком ошпарился.

И как же Вы, Александр Трифонович,  точно подметили:

На войне себя забудь,

Помни честь однако…

Так думает каждый из нас. Нет, не думает… А живет так на войне. Вот пишу я это письмо и посматриваю на мирно покуривающих однополчан. И в каждом вижу Теркина: и Кузнецов наш, и Конышев, и Чиженок – все они, подобно Вашему герою, невзирая на холод, вражеский огонь, преодолели бы любой  опасный путь, чтобы предупредить товарищей и помочь им, никто из них «не прячется в окопчик, поминая всех родных». 

Ох, сколько же у нас было тех «переправ», что Вы описываете. И каждый раз находились   Теркины, что, живота не жалея, лезли и в воду, и в огонь. Не все, правда, возвращались. Потому-то так часто приходят на ум слова Ваши:

… Переправа, переправа!

Берег левый, берег правый,

Снег шершавый, кромка льда…

Кому память, кому слава,

Кому темная вода, -

Ни приметы, ни следа.

Александр Трифонович, а вот историю с гармошкой  Вы точно у нас подсмотрели. Велика же силушка гармониста с инструментом! Знакомые мотивы и о страхе смерти, и об убитых товарищах помогают забыть на время…

И от той гармошки старой,
Что осталась сиротой,
Как-то вдруг теплее стало
На дороге фронтовой.

Меткое слово у Вас – «теплее». Как возьмет в руки свою гармонь наш взводный Иван Михайлович,   так и видится сразу околица наша деревенская, пляски девчат разрумяненных… И так захочется поскорее домой вернуться, и так закипит тут же все на душе, что сразу готов в бой ринуться… Нет, Теркины с гармошками очень на фронте нужны….

Впрочем, они везде незаменимы. Ваш Василий   на  все руки мастер: и пилу починить, и наладить часовой механизм, и добыть хитростью пропитание. Хочу отметить, что у каждого нашего солдата руки золотые. Такие мы, русские мужики. Вот повар наш, Петр Сидоров, на днях такую кашу сварил! И надо сказать, почти что   из одного топора.

Вчера же на привале спор у нас вышел: можно ли сбить самолет из винтовки, как сделал Теркин. Александр Трифонович, или вы это выдумали? А то мы тут соревнование решили  устроить… Каждый мечтает повторить такой подвиг.

А еще хочу обсудить с Вами, товарищ Твардовский, очень важную мысль.. Да,  боевой дух нашей доблестной Армии держится не только на огромной любви солдата к своей родной земле, но и на крепком осознании своего долга перед отцами, что смогли отстоять свою родину в годы испытаний, выпавших на их долю. Вы в главе «Два солдата» описали так привычную на дорогах войны картину:

…Вот что значит мы, солдаты.—

Прослезился дед-солдат…

И сидят они по-братски

За столом, плечо в плечо.

Разговор ведут солдатский,

Дружно спорят, горячо…

Мы прекрасно осознаем, что каждый из нас «не иной какой, не энский, безымянный корешок», а потомок великого народа, во все времена грудью стоявшего на защите Родины. И нам нельзя иначе: